Керамическая империя Villeroy & Boch: история производства и приключения волонтеров «Гэнгъ» — от коров за гипсокартоном до склада в ванной комнате

В 1748 году придворный литейщик Жан-Франсуа Бох основал производство керамики в коммуне Оден-ле-Тиш в герцогстве Лотарингия (Франция). В 1836 году он мудро объединил усилия с конкурентом Николя Виллеруа. Тот тоже делал разного рода керамическую утварь для дома. Так появилась процветающая и сегодня компания «Виллеруа и Бох». Именно так — Виллеруа или даже Вильруа (а не Виллерой) — читали первую фамилию в составе названия, потому что она французская, — и пусть сейчас русскоязычные вывески магазинов гласят «Виллерой и Бох». В 1852 году «Виллеруа и Бох» запустили на своем заводе в коммуне Метлах (Германия) серийное производство керамических напольных плиток. Эту напольную плитку, как вы уже понимаете, и стали первой называть метлахской. Получалось так хорошо, что в 1869 году в Метлахе открыли специализированный завод, где делали уже только плитки. В 1879 году в помощь ему начало работать производство в городе Мерциг (Германия).

Источником вдохновения для запуска производства послужили раскрытые в Метлахе римские мозаичные полы. Технологию изготовления керамической плитки позаимствовали в Британии, но усовершенствовали ее и дополнили уверенным маркетингом. От Рима у плитки «Виллеруа и Бох» была характерная рельефность, имитирующая мозаику. Такие плитки в русской рекламе называли римскими, а их противоположности — гладкими. Поначалу дизайны плитки воспроизводили рисунки первоисточника, той самой мозаики.

В начале ХХ века компания взяла на вооружение дизайны лучших художников, как постоянно работавших на «Виллеруа и Бох», так и фрилансеров, как бы мы сказали сегодня. Среди них были художники разных стилей — например, адепт югендстиля Отто Экман и идеолог конструктивизма Петер Беренс. На любой вкус. «Виллеруа и Бох» делали и кафель. В 1856 году многоцветные настенные плитки выпускали на производстве в Дрездене, затем в конце XIX века в Лейпциге и, наконец, в 1906 году производство открылось в местечке Любек-Данишбург.

«Виллеруа и Бох» были поставщиками петербургского императорского двора. Это значит, что во всех сколько-то стоящих зданиях Петербурга — дворцах, учебных заведениях, больницах, вокзалах — лежит их плитка. Подтверждением тому служит изданный торговым домом «Косъ и Дюрръ» в 1899 году «Список не которых более значительных построек и работ, исполненных настоящими метлахскими плитками завода „Виллеруа и Бох“».

Судя по рекламе торгового дома в журнале «Зодчий», «Косъ и Дюрръ» представляли Метлахский, Мерцигский и Дрезденский заводы как минимум с 1888 года и до самого 1917-го. В 1898 году они опубликовали издание «Отзывы о мозаичных плитках для настилки полов и изразцах для стен завода „ Виллеруа и Бох“ в Метлахе» — сборник хвалебных отзывов на продукцию завода. Есть среди них и специфические — так, из больницы Александровской общины сестер Красного Креста в Петербурге пишут, что «кровь и всякие нечистоты легко смываются с их [плиток], не оставляя никаких следов». Практично.

Историей керамической империи «Виллеруа и Бох» можно было бы заполнить еще страниц сто, поэтому сейчас я остановлюсь, а если вам будет интересно, откройте хоть бы и официальный сайт компании. Они о себе подробно рассказывают.

Коровы за гипсокартоном

Адрес: Гороховая, 24

Вероятно, для отделки молочного магазина купцов Сумаковых плитку выбрали чистоты ради. У Сумаковых была целая сеть лавок с молочными продуктами, записанных на разных членов семьи: по три магазина на Невском и Владимирском проспектах, два на Пушкинской улице и еще по одному на Разъезжей, Николаевской (сейчас Марата), ну и, конечно, на Гороховой, 24. Семья жила прямо на Невском, а самый авторитетный из всех «сливочных торговцев» — Михаил Федорович Сумаков — числился еще и арбитражным комиссаром Санкт-Петербургской яичной, масляной и курино-дичной биржи.

С 2014 года бывшую молочную лавку занимает магазин одежды Unique Fabric. До него это помещение арендовал банк, который спрятал стены с кафелем за гипсокартон, а метлахский пол покрыл новой плиткой. Дизайнеры Алексей и Полина Коптевы, нанятые командой магазина, совсем не ожидали во время ремонта найти немецкую керамику, так что пришлось импровизировать. Мне повезло знать Полину через одно рукопожатие — архитектора Ивана Савченко. Вот что о работе на Гороховой рассказала Полина:

Насколько мы знаем, на момент съема арендатор знал только о фризе с коровами — по какой-то причине уже тогда считалось, что он под охраной Комитета по охране памятников. Сейчас уже не вспомнить, почему так думали. Видимо, про сто ценность его была очевидна — мы не представляли, что его могут не охранять. Казалось так, но при этом в процессе стройки нас никто не контролировал.

Фризы были целы, кроме нескольких плиток обрамляющего бордюра. Мы сняли с них слепки и отлили гипсовые копии. Они повторяли форму, но не претендовали на «историзм». Красить мы их не стали, оставили в гипсе.

Конечно, все были шокированы тем, что увидели после демонтажа гипсокартона со стен. Важность находки оценили, но что делать дальше — не понимали. Приглашали дизайнеров и архитекторов, думали. Предложения были от «Оставить как есть» до «Зашить обратно». Остановились в итоге на нашем варианте.

Настенной плитки во всем помещении было мало, восстановить ее везде было невозможно. Мы предложили снять остатки со всех стен и собрать из них одну полноценную. Другую освобожденную от плитки стену мы решили полностью покрыть зеркалом, чтобы керамика в нем отражалась. Герои ческий прораб некоторые плитки составлял из обломков, склеивал вручную. Помню его заветный звонок мужу: «Леша, кажется, хватит заполнить всю стену!» Это было счастье.

Метлах на полу был почти везде закрыт. К счастью, качество стяжки было так себе, и при демонтаже остатков гипсокартонных перегородок вскрывался исторический пол. После расчистки поняли, что нам повезло. Часто бывает, что под стяжкой находишь историческую плитку, начинаешь расчищать, и оказывается, что сохранилось только 5–6 плиток, а все остальное сбито.

Нельзя сказать, что спасение такого интерьера выходит намного дороже дизайна с нуля. А вот эффект получается гораздо более «дорогой». К слову, арендатор тоже это понимал и считал, что ему крупно повезло. Единственная проблема — восстановление заняло больше времени, а в коммерческих интерьерах сроки особенно важны.

Плитка, украшающая собой стены бывшей молочной лавки, приехала с завода «Виллеруа и Бох» в Дрездене. Это сложное панно с ручной росписью, но оно не уникально. Такие же коровы пасутся на стенах в бывшей мясной лавке немецкого города Гёрлица, а сюжеты придумали, судя по всему, для магазина мясных изделий Адольфа Хильгенберга из Ганновера. Мы даже знаем, кто был автором рисунка — штатный художник керамического завода в Дрездене Йозеф Зеутциус. Он работал на «Виллеруа и Бох» с 1880 года и до самой своей смерти в 1917 году и сыграл немалую роль в коммерческом успехе дрезденской керамики.

В 2018 году интерьеры лавки Сумаковых взяло под охрану государство — теперь если плитку сбить, то надо будет заплатить штраф и воссоздать утраченное.

Склад в ванной комнате

Адрес: Дворцовая набережная, 26

Особняк на Дворцовой сейчас занимает Дом ученых. Тут находится самая удивительная комната из всех, где мне доводилось мыть пол. Здание — бывший дворец третьего сына Александра II, великого князя Владимира Александровича. Его построили в 1872 году, а в 1885 году интерьеры переделал архитектор Максимилиан Егорович Месмахер, любитель росписей, керамики, всего чрезмерного и роскошного.

После октябрьского переворота дворец удивительным образом не разграбили. В 1919 году тут хранили книги издательства «Всемирная литера тура». 31 января 1920 года в здании прошло первое торжественное заседание Дома ученых. С тех пор здесь выступали с до кладами, получали гуманитарную помощь, писали письма, спорили, много курили, редактировали тексты, формировали клубы, ночевали, смотрели фильмы и устраивали капустники. А интересующее нас помещение на втором этаже площадью всего 11,5 квадратных метров, да еще и без окон на улицу, превратилось в кладовку. Кладов ка год за годом обрастала вещами и зарастала пылью.

В 2017 году в Дом ученых пришла Елена Иванцова. Она заметила, что за рамами, детскими рисунками, канделябрами, картинами, вазами, вазочками, вазончиками, грамотами и бюстами Ленина на стенах кладовой виднеется белая с голубым плитка. Елена выясни ла, что это ванная комната и ее хозяйкой была Мария Павловна, племянница германского императора Вильгельма I, супруга великого князя Владимира Александровича. Невероятная удача: даже через редкие щели в завалах вещей было видно, что интерьер сохранил множество аутентичных де талей, больше, чем в любой другой известной дворцовой ванной этого времени. Елене хотелось увидеть комнату во всей красе, но должность экскурсовода этого не по зволяла. А когда через несколько лет Елена доросла до хранительницы фонда, она знала, чем будет заниматься. Начинать нужно было с малого — генеральной уборки комнаты. Так в этой истории появился Гэнгъ.

Сначала мы вынесли из комнаты весь хлам и огромные самодельные стеллажи, на которых он стоял, потом разобрали настил из тяжеленных обтесанных бревен — из таких обычно делают межэтажные перекрытия. Настил в ванной комнате закрывал чашу купели, благодаря чему получился крепкий пол. На него и поставили стеллажи. Уборка заняла несколько дней. Когда мы все прочихались, достали занозы из рук, а пыль улеглась, глазам открылась красота: стены в традиционной голландской бело- голубой плитке с ручной росписью, немецкий метлахский пол, мраморная купель, латунные накладки на краны с водой, лепнина, потолочные росписи, стекла с узорами во фрамугах, линкруст туалета и витраж в окне, которое, судя по чертежам, странным образом выходило в шахту лифта. С купелью пришлось повозиться особенно долго: некогда жемчужного цвета мрамор потемнел от пыли и зарос паутиной. От греха подальше отмывали детским мылом с подходящим для камня уровнем кислотности.

Забавно: в мраморной купели великокняжеской ванны нашлась шелуха от семечек. Не помню, у кого именно я еще в детстве прочитала, что после 1917 года улицы в городе покрылись толстенным слоем шелухи, но мне всегда казалось, что это художественный образ (доказательство, что это не вымысел, приводила ранее). И вот тебе подтверждение — шелуха в ванной комнате дворца!

Раньше Елена мечтала. Теперь она строит планы: отреставрировать комнату и показывать ее на экскурсиях, хотя вообще-то уже и сейчас порой можно туда напроситься. Такие интерьеры нельзя прятать. И таких сотрудниц тоже.

Есть у меня еще одна история о наследии архитектора Максимилиана Месмахера — о даче, которую в 1902 году он построил для своего брата Георга в Парголове, в Шуваловском парке, 13А. Мне повезло помочь собственнице дачи начать реставрацию. Она не могла сделать этого два года, и из-за этого наши дорогие общественники развернули травлю.

Здание — памятник архитектуры, единственная дошедшая до нас в оригинальном виде деревянная постройка Максимилиана Месмахера, — никто не хотел брать даже за совсем скромную сумму, ведь было ясно, что в его реставрацию надо вложить в несколько десятков раз больше. А купить и не реставрировать нельзя, закон в этом смысле однозначен. И тут в декабре 2020 года дом покупает блогерка и предпринимательница Рада Русских. Общественность возбудилась: «Да что она понимает? Снесет, ей нужна только земля», — писали не сведущие в охране памятников люди. Краеведы соревновались в колкостях, смеялись над Радой, и даже неофициальный канал Комитета по охране памятников в телеграме нет-нет да и публиковал грубые посты на тему внешнего вида Рады и ее намерений (позор, конечно). Я запаслась терпением, наблюдала со стороны. Два года казалось, что ничего не происходит.

Вдруг поздней осенью 2022 года во время отвлеченной беседы Рада попросила посоветовать надежного подрядчика, ведь все, с кем она работала до этого, не справились. Я написала человеку, в чьем профессионализме и любви к сложным проектам уверена, и уже через пару недель познакомила их. По состоянию на март 2023 года в доме полностью закончены противоаварийные работы — до этого дом надо было обследовать, написать и защитить проект работ в КГИОПе. Теперь Рада и подрядчик — реставрационная компания «Интеф» — разрабатывают проект реставрации и приспособления дачи под современное использование.

Рада уже вложила в дом в 30 раз больше денег, чем потратила на его покупку, потому что для нее оказалось важно сохранить буквально все, что в доме до нашего времени дожило. А это дело дорогое — дешевле и проще выпотрошить дом и сделать все из новых материалов. Я уверена, что с профессионализмом «Интефа» и энергией Рады наперевес дом сможет простоять еще век. Иногда помочь случиться хорошему делу не сложнее, чем написать очередной злой пост или комментарий.

Дом, где вышло не восхитительно

Адрес: Красного Курсанта, 9Б

Было бы нечестно рассказывать только об успехах и промолчать о неудачах. О кафеле нечастого для Петербурга завода «Виллеруа и Бох» в Любеке (Германия) на улице Красного Курсанта, 9б, я знала не сколько лет. Дом висел чуть ли не последним в списке возможных кандидатов на очистку: очень много утрат на стенах, у фриза глубокий рельеф с сантиметровым слоем краски в нем, а цвет кафеля такой сливочно-белый, что любое пятнышко на нем заметно. И тут 24 февраля 2022 года. Нужно было срочно, назавтра, заняться тем, что умеешь, чтобы переключиться. А мы умеем мыть. Вышло ну так себе. Мыли хаотично, прошлись и по каменным ступеням, и по немецкому метлаху на полу — но не везде, а как-то участками. Рельефный фриз с меандром ковыряли апельсиновыми палочками для маникюра, но краска все равно оставалась — оно и ясно, на февральском морозе смывка ее почти не брала. Это при том, что помощники подобрались чуть ли не самые внимательные, умелые и упорные за все годы. На кафеле было так много мелких трещин и сколов глазури, что коммунальная коричневая краска, которой плитку покрыли всего за пару лет до нашего прихода, впитывалась в них намертво. А еще плитку положили с нетипичными для дореволюционного периода широкими швами, и в эти швы тоже забилась краска. Мы с Ксенией, Аней и Сашей убрали что получилось, а потом затерли швы светлой пастой для кафеля. В целом стены все еще смотрятся так себе, хоть и точно лучше, чем было. Кажется, это тот вариант, когда довести до идеала простым мытьем по-настоящему сложно.

Где посмотреть

Плитка «Виллеруа и Бох» — самая распространенная в Петербурге, так что вы много где ее встретите. Вот несколько адресов:

• Никольское кладбище — тут из интересного склеп со своего рода чашей, куда ставили гроб. Бассейн полностью облицован плиткой.
• Новодевичье кладбище — ищите метлах на фундаментах разрушенных склепов.
• Садовая, 129 — кроме метлаха есть еще и серовато-зеленая печь, которую мы с ребятами мыли. Ее сделал Ракколаниокский гончарный завод.

Отрывок для публикации из книги Ксении Сидориной «Осторожно отмыто: истории о Петербурге, метлахе, печах, витражах и Гэнге» предоставили «Подписные издания».

Как помочь команде волонтеров-реставраторов «Гэнгъ», можно узнать на сайте.